- Азат Турлыбекович, какие варианты повышения собираемости ненефтяных доходов бюджета предлагает правительство в 2025 году? 30 октября на пленарном заседании мажилиса глава Нацбанка обратился к вам, депутатам, с просьбой обратить на это внимание, учитывая работу над новым Налоговым кодексом. Так за счет чего или кого планируется повышение ненефтяной доходной части бюджета? Новых налогоплательщиков или за счет повышения ставок для имеющихся налогоплательщиков?
- Правительство говорит о такой направленности, но по проекту бюджета это не очень заметно. Возможно, кабмин сейчас пытается за счет увеличения трансфертов из Нацфонда как раз перезапустить экономику, реализовать какие-то системные вещи, но парадокс в том, что параллельно с этим правительство сокращает финансирование реального сектора. Который как раз формирует доходную базу бюджета. И перезапуск процессов невозможен без его усиления, без создания того, что президент назвал «промышленным каркасом экономики».
У нас огромный разрыв между расходной и доходной частями бюджета. При этом, на бюджетных реципиентов – социальные программы, госнужды, обслуживание госдолга – расходы нарастают, а доноров, которые и обеспечивают поступление денег в бюджет, — напротив, урезают с каждым годом все больше. Поэтому вопрос, как правительство собирается увеличивать собираемость ненефтяных налогов, надо задавать самому правительству.
Если вам интересно мое мнение, то я в проекте бюджета каких-то многообещающих вариантов не увидел. Если остановиться на одном из них – улучшении администрирования налогов – как правительство указало в проекте бюджета, то это тоже будет очень любопытно в исполнении. На мой взгляд, есть определенные риски того, что улучшение администрирования приведет, во-первых, к двойному налогообложению добросовестного бизнеса (за счет различных штрафных санкций, типа признания сделок недействительными), во-вторых, к нарастанию авансовых платежей (чем грешило предыдущее правительство) и, в-третьих – к увеличению ставок налогов. Возможно, под администрированием понимается весь этот комплекс, и у меня это сейчас не вызывает оптимизма. Поэтому фракция «Ак жола» и выступила критически при рассмотрении проекта бюджета на 2025-2027 годы.- Вы не согласны с утверждением независимых экспертов о том, что целые отрасли экономики (сельское хозяйство, горно-металлургическая, автопром) стали бюджетными иждивенцами и выживают только за счет льгот и субсидий? Как вы думаете, а на поддержке каких конкретно отраслей экономики, не дающих высокого КПД, можно было бы сократить бюджетные расходы?
- Если говорить о целых отраслях, которые выживают за счет льгот и субсидий, то начать надо с того, что вообще считать льготами.
В данный момент наши налоговая и бюджетная политики не корректны. Госорганы выстроили такую систему, когда бизнес обложен различными сборами – налоговыми и неналоговыми, а на «кранике» или «стрелке» этого финансового потока сидят чиновники и решают, кому и как распределять эти доходы через те же субсидии. Бывает и так, что предприятие и платит в бюджет, и получает из бюджета часть своих же денег обратно, но уже в виде «милости» от чиновников.
Понятно, что гонять деньги взад-вперед – удовольствие недешевое, но чиновникам это удобно, так как ставит в зависимость от их благосклонности целые коллективы.
В принципе, такой подход имеет право на жизнь, поскольку он позволяет государству поддерживать приоритетные сектора: социалку, продукты питания, сельское хозяйство и другие.
Сельское хозяйство, например, дотируется по всему миру. Я как-то встречался с чиновниками в департаменте сельского хозяйства США, и они жаловались, что и у них значительная часть отрасли держится исключительно на субсидиях.Но есть и недостаток этого метода – благодаря ему нередко поддерживаются заведомо неконкурентоспособные компании, причем за счет ослабления конкурентоспособных. Как однажды выразился президент Касым-Жомарт Токаев про БРК: «Друзьям - все, остальным - по закону».
Однако есть и второй подход, и его я поддерживаю больше – когда не нужно сидеть на перераспределении потоков и воспроизводить зависимость экономики от чиновников. Можно просто сразу же не отбирать у бизнеса то, что потом ему же придется возвращать в виде субсидий. Чем больше заработал, тем больше ему должно оставаться. И бизнес сам потом эти средства вкладывает туда, куда считает нужным. Такой подход я считаю более справедливым и экономически эффективным. Он выгоден для эффективных предприятий, но приведет к банкротству слабых и малорентабельных.
Кроме того, в таком случае у государства теряется возможность поддерживать социально ориентированные сектора (например, производство детской одежды, продуктов первой необходимости, лекарств, строительство социального жилья и прочие), а также приоритетные сегменты «на вырост», которые пока неконкурентоспособны, но задают будущие тренды – IT, НИОКР, стартапы.
Поэтому нужен некий баланс, который бы позволял с одной стороны работать рыночным механизмам – конкуренции, прибыли, росту сильных, с другой – обеспечивать возможности государства по исполнению социальных обязательств и определению перспективных направлений экономики.
- Вы считаете, что у разных отраслей экономики должны быть разные налоги?
- Именно так. «Ак жол» уже больше 12 лет, то есть все годы работы в парламенте, предлагает перейти к отраслевым ставкам налогов. То есть не забирать у предпринимателя весь доход и затем перераспределять, а сразу же оставлять больше тем, кто в приоритете. Но чтобы это было в рамках рыночных отношений и справедливой конкуренции, поддерживать таким образом следует не конкретные предприятия, а нужные направления экономики, отрасли. Внутри отраслей должен царить «естественный отбор». И не только поддерживать, а через дифференцированные ставки налогов формировать отраслевую политику в целом, в зависимости от степени рентабельности каждого сектора.
Это не наше изобретение. Отраслевые ставки налогов широко применяются в мире – в странах Евросоюза и ОЭСР. У нас есть официальные ответы на наши запросы в порядка 20 развитых стран, включая Великобританию, Канаду, Италию, Германию, Швецию, Польшу, Южную Корею и так далее, где ставки косвенных налогов (в континентальной модели это НДС, в англосаксонской – налог с продаж) варьируются в зависимости от маржинальности и от приоритетности для государства.
Например, производство и реализация продуктов питания, одежды, лекарств, социального жилья, машиностроение, IT-сфера облагаются меньшими налогами. А высокомаржинальные отрасли – недропользование, торговля, финансовые услуги – более высокими.
При этом, в одной и той же стране общеустановленный НДС может быть 24 %, но при этом для сельского хозяйства - 0, для пищевой и легкой промышленности 5-6 %, для жилищного строительства и машиностроения 8-10 % и так далее.
У нас президент, начиная с 2020 года, уже давал дважды или трижды в своих посланиях поручения о необходимости рассмотреть применение в Казахстане отраслевых ставок налогообложения. Но единственное, что появилось в проекте нового Налогового кодекса, поступившего в мажилис, — это только повышенные ставки по КПН и только для банков и субъектов игорного бизнеса. И то всего лишь на 5 %. При этом те же банки освобождены от уплаты НДС, и фактически бюджет на этом теряет. Я считаю, что в таком случае выпадающий НДС нужно закладывать в КПН.
Разница в том, что КПН платится компаниями только при наличии чистой прибыли, а НДС уплачивается с каждой сделки. Не случайно периодически всплывает идея замены НДС на налог с продаж, а в прошлом году для малого бизнеса ввели розничный налог. Но произошла дифференциация не по отраслям (то есть видам товаров), а по размеру бизнеса.
В результате происходит облегчение не для социальных групп потребителей, а для отдельных групп бизнеса, что толкает предпринимателей дробить бизнес и уходить от полноценного налогообложения, независимо от того, работают ли они на малоимущие или на обеспеченные группы населения, или даже на зарубежных потребителей. Задача такой дифференциации совершенно расплывается, и это, на мой взгляд, принципиальное упущение.
Другой момент: почему важны отраслевые ставки именно НДС, а не только КПН? Потому что это косвенный налог, уплачиваемый с каждой сделки, который прямо влияет на себестоимость продукции. КПН не влияет на себестоимость, поскольку он взимается только при наличии чистой прибыли. Он уменьшает прибыль предприятия, но не может закладываться в себестоимость: при превышении себестоимости над доходом КПН просто не уплачивается, это методология налогообложения. Отраслевую ставку КПН имеет смысл вводить там, где нет НДС – как в случае с банками.А при отраслевой ставке НДС, чего пока не хотят делать наши налоговики, ее размер будет прямо влиять на снижение или повышение себестоимости в отрасли. Тем самым будет стимулироваться либо сдерживаться развитие конкретных секторов.
В таком случае не будет необходимости выделения субсидий «избранным» - просто у всех предприятий отрасли остается на руках та сумма, которую сочтет нужным оставить им государство. Причем не выделенного за чужой счет, а заработанного ими самими. Такой подход не отменяет естественный отбор, а помогает конкурировать сильнейшим. А сами они меньше зависели бы от благосклонности чиновников. И тогда вопрос, находится ли бизнес на иждивении у бюджета или нет, отпал бы сам собой.
Кстати, в Казахстане регулярно читаем новости, когда за возврат НДС или выделение субсидий чиновники требуют «откаты». Эта проблема - прямое следствие нынешней системы, построенной на ручном перераспределении денежных потоков.
- Разве разные ставки НДС или налога с продаж для разных секторов – не есть те самые льготы, о которых мы говорим?
- В Евросоюзе и в странах ОЭСР отраслевые ставки НДС не считаются льготами. В Казахстане специальный налоговый режим государство считает льготой. В Европе ставка 0% на сельское хозяйство – не льгота. И таких примеров можно привести массу. Так что вопрос, что считать или не считать льготой, очень спорный. Смотря, с чьей позиции на него смотреть, – бизнеса или чиновников. И это касается, в том числе, отраслей экономики, приоритетных для государства.
С точки зрения экономического баланса нам нужно с одной стороны и позволять бизнесу зарабатывать, а с другой – поощрять те отрасли, где невысокая рентабельность, но они необходимы для защиты социальных интересов общества.
- «Так, на кредитование приоритетных проектов (по программе 087) финансирование увеличивается со 198 млрд тенге в 2025 году до 263 млрд тенге в 2027 году, то есть более чем на 30 %. В то же время, количество субъектов предпринимательства, получающих меры финансовой поддержки, предложено сократить с почти 7 тысяч субъектов в текущем году до одной тысячи в 2025-м. И до 1300 в 2027-м – то есть сразу в 6 раз!» - сказано в вашем заявлении 30 октября на пленарном заседании. Может быть, правительство тем самым и думает отсечь от госпомощи бизнес, не способный переключиться на конкурентные рельсы, а упор сделать на тех, кто реально растет? Своеобразная эволюция.
- Такой подход возможен, если речь идет про приоритетные секторы и про какие-то ключевые предприятия. Но, судя по критериям, которые сопутствуют этому намерению, никакие прорывные вещи в виду не имеются. Создание по 1 новому рабочему месту на каждое предприятие – это разве предмет для разговора?
Я, быть может, и не обратил бы на это внимание, будь доступной методика этого нового распределения. А без нее увеличиваются возможности для манипуляций – число получателей сокращается при растущих объемах госпомощи. И это с точки зрения госуправления вызывает вопросы, а ответов в проекте бюджета мы не увидели.
Возможно, нам их представят чуть позже, потому что мы видим, что правительство работает целеустремленно по многим вещам. Я отметил, что по ряду отраслей есть позитивные тенденции, но в проекте бюджета не нашли отражения инструменты таких тенденций.
Отмечу в целом, что проект бюджета был сжатым, многие данные не раскрыты и не развернуты. У меня вообще такое впечатление сложилось, что правительство сильно и не хотело раскрывать информацию, как оно планирует работать в текущих экономических реалиях. Поэтому пожелал им на практике работать лучше, чем они смогли показать на бумаге.
Александра Алёхова, фото akzhol.kz и pixabay.com